платком, который подал кто-то из приближенных. Затем посмотрел на Ваньку, ревностно следящего за человеком, виновным в смерти близких.

– Он твой, великий князь, – щедрым жестом Алексей Федорович вручил судьбу Юсупова в руки Ивана.

– Поднимите его! – приказал Ванька двум крепким парням, что бдительно следили за малейшим телодвижением пленника. – Зачем? – спросил, пристально глядя в глаза врагу.

– Затем, что Людмилу обещали мне в жены! Наш сын возглавил бы род Юсуповых и достиг невероятного могущества. Но княжна наплевала на давний уговор и выбрала Бельского, а мягкотелый старик, ее отец, пошел на поводу у дочери. Никто не смеет отвергать князя Юсупова! – Лицо мужчины перекосило от застарелой ненависти. – Перед смертью она кровавыми слезами рыдала над телом дочери и мужа, точно зная, что сама во всем виновата.

– Мразь! – Ванька побелел и единым движением снес голову Виктора Юсупова, который даже после смерти Людмилы Бельской не простил ей, что предпочла другого.

Я хотела поддержать парня, узнавшего причину гибели семьи, но он, подхватив за волосы кровавый трофей, стремительно направился к источнику. Едва Иван ступил на мост, как из провала с ревом взметнулся столб огня, укрывая единственного представителя рода от посторонних. Не удивлюсь, если так отреагировали духи рода на свершившееся возмездие. Однако одной головы врага им оказалось мало. Огонь ринулся за пределы барьера, на миг погружая в марево пространство арены. Затем, будто прибрежная волна, пламя схлынуло, забирая тела павших родичей повелителя молний. Попутно стихия очистила помещение от темной магии и не навредила при этом ни одному человеку.

Мне сразу дышать стало легче, а вокруг раздалось звяканье ящичков магической почты, оповещающих о многочисленных посланиях.

– Артемий! Нина! – подозвал нас цесаревич. – Я рад, что в столь тяжелый час вы проявили себя, как верные подданные империи. Артемий Петрович, надеюсь, Семен Павлович выздоровеет в скором времени и вернется к служебным обязанностям. Пока дела примут на себя его заместители, а со временем вы смените деда на посту главы Тайной канцелярии. Но я прошу вас уже сейчас принять участие в расследовании и докладывать о результатах лично. Соответствующий приказ и назначение подпишу, как только попаду в столицу. Нина Константиновна, как раз об этом следующая просьба. Посодействуйте нашему скорейшему перемещению в Московское княжество. Помню, вы ходатайствовали за опекунство великого князя Леви над Данияром Шумским? Прошение будет удовлетворено в ближайшее время.

– Благодарю, Ваше высочество, – я присела в реверансе. – Как только будете готовы, я открою тропу в императорский дворец.

Помотаться между дворцом во Владимире и императорским в Московии пришлось полночи. То цесаревича переправить вместе с новой свитой, то обратно дознавателей из Тайной канцелярии прихватить. Ивану требовалась помощь, чтобы взять контроль над предприятиями, какими прежде владел Ярослав. По мере допросов гостей, выявлялись причастные к заговору. Таких брали под стражу и спешно направляли группы захвата по их домашним адресам. Столицу уже лихорадило от новостей, вспыхивали стихийные волнения, предатели запирались в домах и сопротивлялись, когда за ними приходили жандармы. Но тут Семен Павлович подстраховался, когда стянул к городу имперские полки. Гвардейцы живо пресекли бунты, организовали патрулирование улиц и охрану дворца и городских служб.

У Алима тоже забот хватало, однако же он не забыл об обещании отправиться на поиски Насти. Вместе с ним и Игнатом ранним утром я переместилась в контору Кальмана, где нас снабдили перечнем учреждений для сирот и паромобилем с водителем. По первым семи адресам среди девочек пяти-шестилетнего возраста моей сестры не нашлось. Оставался последний приют, расположенный в часе езды от города в имении купчихи Митрофановой. Но и тут ожидало разочарование. Как оказалось, здание приюта сгорело месяц назад, а маленьких постояльцев распределили по крестьянским семьям.

– Составьте список, кого из детишек и куда отправили, – потребовал Алим.

– Ох, да разве же всех упомнишь? – всплеснула руками Митрофанова. – Я же тут одна с хозяйством управляюсь, как муж помер. Своих детей Бог не дал, так я о сиротах забочусь. Сама не доедала, а им последнее отдавала.

Глядя на тучное тело купчихи, я сильно сомневалась, будто не доедала. Не от голода же распухла? Да и ложь в рассказе проскальзывала, умело перемежаемая с правдой.

– А с чего вдруг пожар в приюте случился? – поинтересовался ашкеназец. – Уж не от того, что отсыревшими дровами топились, чтобы не замерзнуть? У вас тут, – обвел взглядом богато обставленную гостиную и угощение, предложенное к чаю, – тепло и хлебосольно. Места полно, опять же. Если так радели за детишек, отчего же у себя не разместили? И почему в город не сообщили о пожаре, а вместо этого получили из казны доплату на содержание?

– Да я! Да что вы себе позволяете? С виду приличные люди. Что за грязные намеки в моем же доме? Немедленно покиньте имение! – заверещала купчиха. – Я жалобу напишу в городскую управу. Эй, Прошка! Выстави этих господ за ворота.

– Любезная! – Алим произнес это таким тоном, что ни о какой любезности речи не шло. – Вы, наверно, не поняли, с кем дело имеете?

Представился только управляющий из конторы Кальмана, сопровождающий нас в поездке. А мы не афишировали титулы, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ворвавшийся в гостиную на крик хозяйки рослый детина замер, уставившись на огненный шарик, которым небрежно поигрывал Игнат. Сама купчиха застыла, как парализованная, в ужасе вращая выпученными глазами. Когда стало ясно, что правды не дождешься, великий князь перешел на жесткие методы. Пристально глядя в глаза зажравшейся бабище, он без зазрения совести копался в ее голове.

– Ну, и мерзость! Мужа в могилу свела, детишками прикрывалась и благотворительностью, чтобы грехи замолить и перед соседями похваляться. Садишься и пишешь чистосердечное признание! – приказал ашкеназец купчихе, а сам развернулся к управляющему юридической конторы. – Свяжись с городской Управой, пусть вышлют отряд жандармов. А мы пока проверим пару семей, которые забрали к себе брошенных на произвол судьбы детишек.

Мы с Игнатом поспешили к выходу. Алим, следуя за нами, вдруг запнулся и недоуменно посмотрел на Прошку. Затем брат вспыхнул от негодования, не сдержался и от души съездил несколько раз детине по морде. Тот даже не сопротивлялся, только охал, получая чувствительные удары.

– Что такое, Алим Осипович? – Игнат нахмурился, редко наблюдая у князя вспышки гнева.

– Так, ведь он и устроил пожар, когда барыня пожаловалась, как ей надоели вечно пищащие дети. Одна ляпнула сгоряча: «Чтоб они все сгорели!», а другой пошел и поджег дом. Еще и двери подпер, чтобы не выбрались. Только чудом никто не погиб.

– Вот, скотина бесчеловечная! – Игнат тоже выплеснул негодование, добавив пару ударов от себя. Затем скрутил парня, связал